До сего дня для меня
остаётся необъяснимой мистерией желание банковского Уолл-Стрита платить
мне сотни тысяч долларов за советы взрослым людям по инвестированию
принадлежащих им денег. Мне было 24 года, я не обладал никаким опытом
и, сказать по-правде, не слишком тянул в том, какие акции и боны будут
подыматься в будущем, а какие - падать. Самой сутью Уолл-Стрита
является распределение капитала между корпорациями - принятие решений о
том, кто получит деньги, а кто нет. Хотите верьте, хотите нет, но я
никогда толком не представлял себе, как это делается.
Я никогда
не заканчивал никаких бухгалтерских курсов, никогда не владел бизнесом,
у меня даже не было никаких собственных сбережений, которыми я мог бы
распоряжаться. Я наткнулся на эту синекуру в уолл-стритской конторе
Salomon Brothers в 1985 году и выпорхнул из неё через три года
несказанно более богатым, чем раньше. Хотя мне удалось написать книгу о
полученном на Уолл-Стрите чрезвычайном опыте, вся эта хреновина до сих
пор представляется мне возмутительным шарлатанством - и это была одна
из причин, по которым мне удалось с такой лёгкостью уйти от "больших
денег". Я уже тогда пришёл к выводу, что происходившее на Уолл-Стрите
не может продолжаться бесконечно. Раньше или позже (скорее раньше!)
неминуемо придёт Великая Расплата, которая разбудит Уолл-Стрит, и тогда
сотни и тысячи людей - молодых людей вроде меня, занимавшихся не своим
делом, делавших наугад бешеные ставки не принадлежавшими им деньгами,
будут изгнаны из финансового царства.
Когда в 1989 году я уселся
за работу над описанием своего опыта в Liar’s Poker, я ощущал себя
молодым человеком, решившим убраться с Уолл-Стрита подобру-поздорову,
пока ещё можно было убраться по-хорошему. Я просто записывал свои
ощущения по дороге из этого цирка и вкладывал их в бутылку для тех,
кому предстоит выловить её в отдалённом будущем.
Мне
представлялось тогда, что если кто-нибудь из посвящённых не запишет всё
происходящее на бумагу, никто из нормальных людей впоследствии не
захочет поверить, как оно всё в самом деле крутилось.
Мне
казалось тогда, что я сочиняю повесть временных лет Америки - 1980-х.
Мне и в голову не могло прийти, что финансовая мистерия 1980-х
продержится ещё целых два десятилетия и что пропасть между реальностью
Уолл-Стрита и здравым смыслом разрастётся в ещё большей степени. Мне
казалось, читатели будущего будут возмущены тем, что ещё в 1986 году
Джон Гатфройнд, глава Salomon Brothers, получал зарплату в 3.1 миллиона
долларов в год. Я предполагал, что читатели будущего в ужасе прочтут о
том, что Хови Рубин, перешедший в Merrill Lynch, ухитрился потерять там
двести пятьдесят миллионов долларов. Я думал, читатели будут шокированы
свидетельствами о том, что Председатель Правления крупнейшей брокерской
конторы Уолл-Стрита имеет в лучшем случае самое смутное представление о
том риске, какому подвергают клиентов его брокеры. Чего я совсем тогда
не ожидал, это что будущий читатель пролистает книжку, где описаны мои
"открытия" и скажет: "Обычная история"...
У меня не было
никакого преднамеренного плана помимо желания рассказать необыкновенную
с мой точки зрения историю, но если бы вам пришло в голову закачать в
меня несколько дринков и потом спросить, какой эффект я ожидаю
произвести на мир своей книжкой, я бы ответил что-то вроде: "я надеюсь,
что студенты, выбирая, что им делать в будущем со своими жизнями,
прочтут мою книжку и поймут, что нелепо посвящать жизнь надувательству
и оставят всякие мысли о том, чтобы стать финансистами". Я надеялся,
что какой-нибудь умный парнишка из, скажем, штатного университета
Огайо, который с самого начала хотел стать океанографом, прочтёт мою
книжку, скажет НЕТ предложению от Morgan Stanley и с удовольствием
отправится в море.
Как-то так случилось, однако, что моё
послание будущему затерялось в дороге. Через шесть месяцев после выхода
книги Покер Обманщиков меня по колено завалили письмами студенты
штатного университета Огайо, пытавшиеся выспросить, не поделюсь ли я с
ними лично какими-нибудь особо значимыми секретами по поводу работы на
Уолл-Стрите. Они восприняли мою книгу как руководство типа "как
добиться успеха".
За прошедшее с тех пор двадцатилетие я всё
ждал, когда же настанет конец Уолл-Стрита. Возмутительные, гигантские
бонусы, еле капающие прибыли для владельцев акций, никогда не утихающие
скандалы, лопнувший пузырь интернетских дот-комов, кризис и
последовавший за ним коллапс Долговременного Управления Капиталом -
снова и снова, раз за разом события дискредитировали систему
инвестиционных банков Уолл-Стрита. И тем не менее они продолжали
раздуваться, и вместе с ростом пузыря росли невероятные суммы денег,
доверяемые банками своим 26-летним "гуру" для выполнения действий, не
имеющих никакого общественно-социального смысла. Восстание американской
молодёжи против бессмылицы никогда не реализовалось. Зачем нужно
переворачивать мир своих родителей, если его можно просто купить,
разрезать и продать по кускам?
В какой-то момент я перестал
ждать прихода конца. Я рассудил, что не существует такого скандала или
безобразия, которые могли бы потопить систему.
А потом пришла
Мередит Уитни со своими новостями. Уитни была неприметным аналитиком
финансовой фирмы Oppenheimer Securities, и 31 октября 2007 года она
перестала вдруг быть неприметной. В этот день она предсказала, что
банковский гигант Citigroup до такой степени запутался в своих делах,
что ему придётся прекратить выплaту дивидентов или обанкротиться. В
любой из рабочих дней обычно бывает трудно установить, какие именно
новости влияют на биржевой курс акций, но 31 октября 2007 года всем
было абсолютно ясно, что именно анализ Мередит Уитни вызвал обрушение
финансовых акций. К концу торгового дня предсказание женщины, о
существовании которой до тех пор мало кто подозревал, стоило
финансовому сектору Уолл-Стрита 369 миллиардов долларов. Ещё через 4
дня Чак Принс, Председатель Правления Citigroup, ушёл со своего поста.
В январе Citigroup прекратил выплату дивидентов.
С этого момента
Уитни стала человеком, которого нужно слушать. И слова её были вполне
ясны: если вы хотите узнать, какова подлинная стоимость брокерских
домов Уолл-Стрита, внимательно приглядитесь к говняным бумагам,
купленным ими за гигантские кучи одолженных у клиентов денег, и
попробуйте оценить, какую сумму удастся выручить за это добро в случае
пожарной распродажи бумаг. Огромные толпы высокооплачиваемых
"аналитиков", собранные под крышами банковских фирм, в сущности,
никакой ценности не имеют. Вот уже более года банкиры и брокерские
фирмы заявляют о том, что они смогут выбраться из этой ямы, как только
им удастся списать долги или собрать нужный капитал, и вот уже более
года Уитни отвечает на эти заявления однозначно: "Это неправда! Вы всё
ещё отказываетесь признать, до какой степени вы развалили собственные
бизнесы".
Завистники объявляют, что Уитни чрезмерно переценена
как аналитик. Блоггеры пишут, что ей просто повезло разок набрести на
правильный анализ: да, она мол предсказала всё правильно, но на самом
деле и она тоже гадала на кофейной гуще, откуда ей было знать, что
случится с финансовыми заведениями Уолл-Стрита, когда даже сами
председатели правлений банков не знали...
Конечно же, это не
Мередит Уитни потопила Уолл-Стрит. Она просто чётко и громко высказала
точку зрения, которая, если смотреть из сегодняшнего дня, оказалась
гораздо более знаменательной для финансового мира, чем, скажем,
компания Элиота Спитцера против коррупции Уолл-Стрита. Если бы рядовой
скандал мог разрушить большие инвестиционные банки Уолл-Стрита, они бы
давным давно исчезли с лица земли. Эта женщина заявила не о коррупции
Уолл-Стритовских банкиров - она сказала, что ОНИ ГЛУПЫ. Эти людишки,
работа которых заключалась в том, чтобы распределять чужие капиталы,
просто-напросто не знали даже, как распоражаться своими собственными.
В
какой-то момент я уже не мог сдерживаться и позвонил Уитни. Это было в
марте, когда судьба Уолл-Стрита всё ещё колебалась, балансируя в
нерешительности перед падением. Я подумал тогда, что если она права,
это может означать конец Уолл-Стрита как мы его знаем. Мне хотелось
выяснить, насколько осмысленны её прогнозы, но кроме того я хотел
понять, что собой представляет эта молодая женщина, обрушивающая биржу
каждой произнесенной ею фразой.
Как оказалось, Уитни обладает
здравым смыслом. Она пришла на Уолл-Стрит с университетской кафедры
истории в Brown University. "Я прибыла в Нью-Йорк, даже не подозревая о
существовании финансовых аналитических исследований", - рассказывает
Уитни. Приземлилась каким-то образом в Оппенхаймере и здесь ей выпала
на долю редкая удача: её подготовкой занялся человек, который определил
не просто её карьеру, но мировоззрение. Его звали Стив Айзман.
Айзман
потом ушёл из компании, но они поддерживали связь. "После публикации
моего анализа Citigroup, - говорит она, - самое лучшее, что случилось,
- это когда Стив позвонил и сказал, как он мною гордится!"
Я
никогда до тех пор не слышал об Айзмане и потому не придал особого
значения её словам. Но через несколько месяцев я снова позвонил Уитни и
спросил её (так же, как я расспрашивал и других) об известных ей людях,
которые предсказывали будущий катаклизм и своевременно решили сделать
на этом состояния. Сегодня есть длинный список тех, кто похваляется,
будто они предвидели предстоящий крах, но список тех, кто и в самом
деле предвидел события, значительно короче. И даже из немногих
провидцев, лишь малая горстка решилась вложить деньги в своё видение
будущего. Это очень нелегко - противостоять массовой истерии, это
требует чёткого понимания того, что бОльшая часть печатаемых в
финансовых изданиях материалов или просто неверна или нарочито
извращает действительность. Это требует веры в то, что самые важные
финансисты - лжецы или что они не способны воспринимать реальность,
хотя их и нельзя признать сумасшедшими в клиническом смысле. Горстка
людей сумела проникнуть в чёрный ящик финансового знания, разобралась в
том, как эта машинка работает и поставила собственные средства на то,
что машинке предстоит лопнуть. Уитни накорябала список из полудюжины
имён. И во главе списка стояло имя Стива Айзмана.
Стив Айзман
пришёл в финансовый мир примерно в то время, когда я его покинул. Он
рос в Нью-Йорке, посещал еврейскую школу, потом поступил в Университет
штата Пенсильвания, а затем на кафедру юриспуденции Гарварда. В 1991
году он работал адвокатом в корпорации и, как он говорит, "Я ненавидел
свою работу. Терпеть не мог быть адвокатом. Мои родители работали
брокерами а Оппенхаймере. Им удалось пристроить меня туда. Это не
слишком красиво звучит, но что поделаешь, так было".
Его наняли
сперва в качестве младшего аналитика по недвижимости - должность, где
от него не ожидали никаких мнений. Ситуация изменилась в декабре
1991-го, менее чем через год после найма. Тогда один из банков,
одалживавший ипотеки под сверхнизкий процент, Ames Financial решил
выйти на биржу в качестве "public company", и никто в Оппенхаймере не
решился высказать мнение по поводу этого события. Один из клиентов
Опперхаймера, инвестиционный банк, размышлявший о финансировании Ames
Financial, стал искать среди аналитиков кого-нибудь, кто понимал бы в
ипотечном бизнесе и взялся бы провести исследование о перспективах
компании. Айзман вспоминал потом: "Я в то время был всего лишь младшим
аналитиком, пытавшимся разузнать, откуда у ипотеки ноги растут, но я
решился и заявил им, что как человек с юридическим образованием я
возьмусь за это исследование для денежного мешка". В Опенхаймере его
немедленно назначили Ведущим Аналитиком по Ames Financial. "Чего я им
не сказал - это того, что моя работа до тех пор заключалась всего лишь
в вычитке документов, и что я ни хера не понимал в этих вещах".
Ames
Financial принадлежал к категории фирм, известных как "вне-банковские
финансовые учреждения". В эту категорию не входил J.P. Morgan, но там
паслось множество малоизвестных компаний, которые тем или иным способом
участвовали в буме начала 1990-х годов, соревновавшихся в одалживании
денег для ипотечного кредита под сверхнизкий процент - низший класс
американских финансовых институций.
Второй компанией,
ответственность за которую была возложена на Айзмана, была Lomas
Financial, которая только недавно выбралась из банкротства. "Я поставил
их акциям оценку "продавать", потому что это были просто-напросто
говняные акции, - говорит Айзман, - Я тогда ещё не знал, что не
полагается давать компаниям оценку "продавать". Думал, существует три
оценки - "покупать", "держать" и "продавать" - и что каждый аналитик
может выбрать ту из оценок, которая кажется ему правильной". Начальство
стало давить Стива в том смысле, что аналитик должен быть более
оптимистичным. Но оптимизм не был стилем Стива Айзмана. Оптимизм и Стив
Айзман существовали на разных планетах. Мeнаджер одного из pисковых
hedge-фондов, считавшийся другом Айзмана, попробовал объяснить мне, что
это за человек. Задыхаясь от смеха, он рассказывал, что Айзман вывел на
чистую воду множество всяких важных в финансовом мире людей, выставив
их в качестве лжецов или идиотов. "Этот парень как шип в ботинке, но он
чертовски умён, честен и ничего не боится".
"Многие люди
отказываются понять Стива, - говорит Уитни, - Но те, кто понимают,
любят его". Короче, Айзман заупрямился и отказался изменить свою оценку
"продавать" для Lomas Financial, даже после того, как компания
объявила, что инвесторам не следует опасаться финансового состояния
компании, поскольку их финансовый риск разбавлен значительным
одолженным сторонним капиталом. Говорит Айзман: "Величайшая из всех
написанных мной как аналитиком оценок - это фраза, которую я написал
сразу после объявления Lomas Financial, о том, что финансовый риск
разбавлен одолженным капиталом. По памяти, это звучит примерно так:
корпорация Lomas Financial является совершенной в своём роде финансовой
организацией, разбавленной одолженным капиталом, - ей суждено терять
деньги при любом представимом изменении процента прибыли! Написание
этой фразы доставило мне одно из самых значительных жизненных
удовольствий". Через несколько месяцев после этой оценки Lomas
Financial снова объявил банкротство.
Короче, Айзман явно не
принадлежал к биржевым аналитикам с солнечным взглядом, ожидающих всего
самого лучшего от человека финансового мира и сотворённой им компании.
"Надо понять, - говорит Айзман в свою защиту, - я ведь начинал свой
путь в мире сверхнизких закладных, моя жизнь началась среди нижайших из
низких. Эти парни лгали до бесконечности. Что я о них понял? Я понял,
что Уолл-Стрит на хер не интересует, какое дерьмо он всучивает своим
клиентам".
